B. > НОВАЯ ГЕРМЕНЕВТИКА –> система методов, предназначенная для интерпретации Писания в соответствии с запросами совр. мысли и сознания. Названием "новая" подчеркивается стремление противопоставить ее библейской герменевтике, сложившейся в древней и ср.-век. экзегетике. По существу, каждая эпоха, вносившая нечто новое в герменевтику, имела свою "Новую герменевтику". <...> Современная Н. г. возникла в сер. XX в., преимущ. среди протестантских библеистов (Эбелинг, Фукс и др.). Они считают недостаточными герменевтич. принципы, к-рые были выработаны протестантизмом — от Шлейермахера до Бультмана, но генетически тесно связаны с идеями своих предшественников. > Шлейермахер был одним из первых, кто перенес в толкование Библии правила общей герменевтики. Он настаивал на необходимости "вживания" в мир минувших эпох при интерпретации текста. Он создал собств. принципы толкования (напр., "герменевтический круг", т. е. акцент на взаимозависимости контекста и отд. текстов, целого и части). Тенденции Шлейермахера нашли продолжение у немецкого философа Вильгельма Дильтея (1833–1911). Согласно Дильтею, лит. памятник (в т. ч. и Библия) есть часть истории; но и история, и мысль толкователя принадлежат единому динамическому царству духа; следовательно, между ними возможна конкретная живая связь. <...> > В XX в. мн. философы начали разработку идеи "понимания" как важнейшей связи человека и реальности. Следует отметить, что эти поиски приняли столь изощренный и запутанный вид, что создали немалые трудности для понимания самих идей филос. герменевтики. Экзистенциализм Хайдеггера, умаляя роль рационального познания, выдвинул на первый план целостное существо человека, его экзистенцию, как субъекта познания. Нем. философ Ганс Гадамер (1900—94), следуя по этому пути, утверждал, что важнейшим инструментом экзистенции является язык, вернее язык и есть само лоно мышления. Он формирует познание через уже сложившиеся стереотипы. <....> Под влиянием этих идей и выросла Н. г. > Представители Н. г. исходят из идей Барта и Бультмана, одновременно отталкиваясь от них. С обоими их роднит стремление актуализировать Слова Божьи, к-рые, придя к нам из прошлого, должны сегодня зазвучать современнее. Барт понимал эту актуализацию как результат воздействия Духа Божьего, позволяющего слышать внутреннее Слово. Бультман больше рассчитывал на понятийную интерпретацию Библии в экзистенциальном смысле посредством <библейской критики>, изучающей исторически обусловленные, преходящие элементы Писания. С ее помощью он надеялся осуществить демифологизациюН. З. Ветхий же Завет в глазах Бультмана был скорее антиподом Н. З., негативным свидетельством бессилия человека, оттеняющим сотериологическую силу Евангелия. От этой гипертрофии антитезы ап. Павла Бультман шел к интерпретации новозав. сотериологии как прорыва из мира "неподлинного" в мир "истинной реальности".Н. г. в целом принимает эти воззрения, но дополняет их концепциями современной философской герменевтики, семантическим и структуральным анализом текста. По мнению сторонников Н. г., главное — это само "слово" как таковое, независимо от его "жизненного контекста". В нём уже заключены структуры, ведущие к его осмыслению. Так, понятие "спасение" соотнесено с понятием "грех". Наиболее плодотворным в Н. г. является усвоение идеи "предпонимания", в частн., мысли Рикёра о том, что для толкования Слова Божьего нужна вера, к-рая, в свою очередь, помогает постигнуть его смысл. Методы Н. г. при всей оправданности ее цели (сделать Писание понятным сегодня) страдают коренным субъективизмом, напоминающим произвол аллегорического метода толкования. Кроме того, представители этого направления несвободны от наследия либеральной теологии и вместе с Бультманом проходят мимо того непреходящего, что есть в В. З. Но чаще всего богословы, критикуя приверженцев Н. г., указывают, что их иррациональная внеисторическая интерпретация Слова Божьего фактически делает это Слово бессодержательным, растворяет его в аморфных состояниях человеческой экзистенции. C. Социологический подход к герменевтике В. З.> Становится всё более популярным применять современные социологические методы с той целью, чтобы более глубоко изучить влияние общества и обычаев на библейский текст. Этому отчасти способствовало убеждение, что историко-критический метод произвел некий вакуум в самом понимании Писания. Многие объявили труд последних сорока лет бесполезным, утверждая, что в итоге «библейско-богословское исследование Церкви неумолимо стоит на месте» (). Ученые находятся в поиске нового подхода, который оживил бы оригинальную обстановку Библии и воссоздал бы динамику библейских текстов, какой она была для древних слушателей. Сложилось мнение, что сухая академическая экзегеза прошлого выхолащивает истинную силу текста. Как отмечает Т. Ф. Бест, методу анализа форм (и редакций), даже с акцентом на «окружающей обстановке» текста, не удалось описать историческую или социальную ситуацию в основе литературного и теологического измерения. «Даже Павел, который, в сущности, начинает активную деятельность в своих посланиях, был беспощадно умален до простого пропагандиста идей» (). Ученые стремятся воспроизводить не только мысли, но и весь смысловой мир библейского текста. > Социология как наука изучает закономерности развития и функционирования общества. <.....> <...> > «Социологическое толкование» изучает «почему?» в тексте и применяет современную социологическую теорию не просто для понимания значения текста, но и для воссоздания общественной динамики, приведшей к появлению текста. Социологическое исследование чаще всего использует современные социологические теории, чтобы объяснить аспекты иудейской или христианской истории. Готвальд, к примеру, использует модель «крестьянин-восстание» <...>, в доказательство того, что взятие Ханаана имело место не вследствие вторжения извне, а вследствие восстания недовольного низшего класса в самом Ханаане (). <.....> D. БИБЛЕЙСКАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА –> отрасль исагогики; исследует Свящ. Писание как памятник литературы. Необходимость библ. Л. к. связана с тем, что более точное понимание смысла Слова Божьего требует изучения тех литературных средств и приемов, к к-рым обращались свящ. писатели. Уже отцы Церкви, напр. блж. Иероним, отмечали художеств. особенности библ. книг; дальнейшее развитие Л. к. получила в трудах гуманистов, в частн. Камерария. > В состав современной библ. Л. к. входит изучение: 1) жанров и <литературных родов> в Библии; 2) композиционных особенностей свящ. книг; 3) лингвистических вопросов, связанных с библ. текстом; 4) поэтики Свящ. Писания; 5) влияния древневосточной и античной литературы на Библию; 6) вопросов библ. структурализма (см. ст. Структу ралистское толкование Библии). > Следует отметить, что в библиологических исследованиях термин библ. Л. к. нередко прилагается к историко-литературной критике, или высокой критике. E. Постмодернистский** вызов> Если постмодернизм что–то и утверждает однозначно, так это — крах универсальной точки зрения и следующее за ним прославление разнообразия частных перспектив и точек зрения на мир, друг на друга и на наши тексты. Взгляды постмодернистов всегда контекстуальны и универсальными никогда не будут. Постмодернизм, однако, не знаменует конца всякой авторитетности. Это относится только к общим нормам; частные же остаются в силе. Толкование всегда происходит «снизу», его формирует контекстуально обусловленная позиция читателя и регулирует авторитетность норм, выработанных в сообществе. Поэтому, если толкование и в самом деле есть форма «чтения для обретения власти», остается понять, о чьей власти идет речь и ведет ли она к свободе. Поскольку в то время об истине говорили как о силе, дающей свободу (Ин.8,32), постмодернисты считают истину средством, с помощью которого сильные оправдывают свое господство над слабыми. Это ведет к ключевой проблеме критика–постмодерниста: на что опираться, когда угнетатель — не текст, а контекст? Для того ли пророки постмодернизма выводят нас из канонического рабства, чтобы поработить господствующим интересам толковательного сообщества? Остается вопрос: является ли исход из модернизма (и смысла) избавлением или новым порабощением? <.....> > Истинное и ложное благочестие> Современные дебаты о верных и неверных способах прочтения быстро превращаются в дебаты об истинном и ложном благочестии, о природе объективной реальности и о том, как отличить глас Божий от нашептываний идолов. <....> каждая из сторон обвиняет другую в идолопоклонстве — в сотворении ложных образов Бога. > <.....> постмодернистские критики, как правило, относятся к восприятию абсолютного смысла как к иллюзии и рассматривают толкования, направленные на трансцендентное, как идолопоклонство. Исходя из этого, неверующие нашего времени стоят на позициях разнообразных нравственных систем, оправдывающих неверие и основанных на разного рода негативном богословии и атеизме. Деррида видит в Боге скорее отсутствие, нежели присутствие чего–то, а толкование сводит к простому разбору языковых знаков. > «Богословие» деконструктивизма поддерживает взгляд на мир и на тексты как на множество безликих сил, лишенных любой трансцендентной основы или смысла. Современные противники реализма вслед за Фейербахом объясняют веру в Бога и в смысл субъективизмом и жаждой власти. Я с готовностью признаючастичную правоту такой позиции и допускаю, что субъективности избежать невозможно. Мы видим и мир, и текст не так, как их видит Бог, а через ограниченные и ненадежные структуры. Я утверждаю, что некоторые литературные структуры или жанры Писания реалистичнее других. Однако «упразднители» не признают ни возможности, ни действенности подлинного когнитивного контакта с реальностью. Постмодернисты не могут объяснить ни литературное знание, ни библейское откровение. Однако, согласно Писанию и христианскому преданию, Бог говорит, открывает себя, его Дух сопутствует Слову, начиная с вдохновения и заканчивая написанием и восприятием. > <...> Постмодернистское недоверие к герменевтике не всесторонне. По сути, даже постмодернисты уверены, что они иногда встречают в текстах нечто большее, чем собственное отражение. Недоверие не может стать устойчивым мировоззрением; это путь к сумасшествию. Таким образом, укус постмодернизма наиболее уязвляет самолюбивого толкователя, но он не смертелен, если понять систему его нравственных ценностей. > <Постмодернистские мыслители> помогают обнаружить ложь в толкованиях, которые претендуют на незамедлительное извлечение «простого и ясного» смысла. После Дерриды всякий честный толкователь вынужден признать, что его толкование не является исчерпывающим. <...> «Наиболее ценный вклад Дерриды в герменевтику состоит как раз в том, что он аргументированно возражает против любой формы абсолютистского или авторитарного прочтения текстов».{} Однако постмодернистские теории не преуспели в доказательстве невозможности толкования. Ведь, хотя познание нами текстового смысла скорее всего никогда не достигнет абсолюта, оно, тем не менее, может быть адекватным. Вопреки Фейербаху, секрет религии — не в атеизме, а секрет толкования — не в бессмысленности. В тексте есть нечто, подлежащее восстановлению — присутствие, превосходящее простое отражение моего лица. Читая, мы сталкиваемся с «опосредованной непосредственностью» и встречаемся с лицом или голосом «иного» — автора. <...> См. также:
|