> Меня поражает та нежность, какую Иисус проявляет в отношении людей, которые высказывают подобные желания. Евангелие от Иоанна содержит спонтанно возникший разговор Иисуса с женщиной у колодца. В то время инициатором развода был муж. Эта самарянская женщина была отвергнута пятью различными мужчинами. Иисус мог начать разговор, указав ей на тот хаос, в который она превратила свою жизнь. Однако он не сказал: «Женщина, понимаешь ли ты, какую безнравственную жизнь ты ведешь, живя с мужчиной, который не является тебе мужем?» Напротив, на самом деле он сказал: «Я вижу, ты жаждешь». Иисус обратился к ней, чтобы сказать, что та вода, которую она пьет, не утолит ее жажду, а затем предложил ей живой воды, чтобы утолить ее жажду навеки.
> Я пытаюсь вспомнить образ мышления Иисуса, когда сталкиваюсь с кем-нибудь, чье поведение я не одобряю с точки зрения нравственности. «Это, наверное, очень жаждущий человек», ? говорю я себе. Однажды я беседовал со священником Генри Нувеном сразу после того, как он вернулся из Сан-Франциско. Он посетил различные служения, уделявшие внимание больным СПИДом, и был глубоко тронут теми печальными историями, которые он от них услышал. «Они так хотят испорченной любви, это буквально убивает их», ? сказал он. Он видел в них страждущих людей, которые жаждут не той воды.
> Когда я испытываю искушение в ужасе отшатнуться от грешников, от «других» людей, я вспоминаю о том, что должно было значить для Иисуса жить на Земле. Совершенный, безгрешный, Иисус имел полное право почувствовать отвращение к поведению тех людей, которые его окружали. Однако Он проявлял в отношении отъявленных грешников милосердие, а не судил их.
> Тот, кто прикоснулся к благодати, не будет больше смотреть на бесприютных людей, как на «порочных людей» или как «на бедноту, которой нужна наша помощь». И мы также не должны искать в них того, что «достойно любви». Благодать учит нас, что Бог любит нас, потому что он Бог, а не потому что мы такие, как мы есть. Категории достойного здесь неприменимы. В своей автобиографии немецкий философ Фридрих Ницше написал о своей способности «чуять» самые сокровенные уголки человеческой души, в особенности «обильно скопившуюся грязь на дне души многих людей». Ницше был учителем не-благодати. Мы призваны поступать наоборот, чувствовать остаток скрытого достоинства <в другом>.
> В одной из сцен в фильме «Доспехи» герои, которых играют Джек Николсон и Мерил Стрип, наталкиваются на пожилую эскимоску, лежащую в снегу, вероятно, пьяную. Сами, будучи нетрезвыми, эти двое обсуждают, что им с ней делать.
> — Она пьяна или бродяга? ? спрашивает Николсон.
> — Просто бродяга. Она всю жизнь так.
> — А до этого?
> — Была проституткой на Аляске.
> — Она же не была проституткой всю жизнь. До этого?
> — Я не знаю. Просто маленьким ребенком, наверно.
> — Ну, маленький ребенок ? это уже кое-что. Это не бродяга и не шлюха. Это уже что-то. Давай внесем ее в дом.
> Двум бродягам эскимосская женщина увиделась через призму благодати. Там, где общество видело только никчемного человека, благодати открылся «маленький ребенок», человек, созданный по образу и подобию Бога, неважно, насколько исказился этот образ.
> В христианском учении существует принцип: «<Ненавидеть> грех, но <любить> грешника», который проще проповедовать, чем жить в соответствии с ним. Если бы христианам удалось просто возродить практику следования этому принципу, столь совершенным образом задуманную Иисусом, мы бы далеко продвинулись на пути воплощения в жизнь нашего призвания распространителей Божией благодати. К. С. Льюис рассказывает, что он долгое время не мог понять едва уловимое различие между ненавистью к человеческому греху и ненавистью к грешнику. Как можно ненавидеть сделанное человеком и не ненавидеть самого человека? «Но много лет спустя мне открылось, что есть один человек, с которым я поступал таким образом всю свою жизнь, а именно: я сам. Какую бы сильную неприязнь я не испытывал по отношению к моей собственной трусости, к моему тщеславию или жадности, я продолжал любить себя. Это никогда не вызывало у меня ни малейших трудностей. На самом деле, истинной причиной того, что я ненавидел вышеупомянутые качества, была моя любовь к этому человеку. Только потому, что я любил себя, мне было неприятно обнаружить, что я относился к тому типу людей, которые делают подобные вещи».
> «Христиане не должны идти на компромисс в своей ненависти по отношению к греху», ? считает Льюис. Скорее мы должны ненавидеть грехи в других людях столь же сильно, как мы ненавидим их в самих себе. Сожалея о том, что человек совершил подобные поступки, и, испытывая надежду, что каким-нибудь образом когда-нибудь в какой-нибудь ситуации этот человек обретет исцеление.
> Документальный фильм Билла Мойерса о гимне «О благодать!» содержит сцену, снятую на стадионе Уэмбли в Лондоне. Различные музыкальные группы, в основном рок-группы, собрались вместе, чтобы отпраздновать реформы в Южной Африке, и по какой-то причине организаторы решили, что программу будет завершать выступление оперной певицы Джесси Норман.
> Камера попеременно показывает то возбужденную толпу на стадионе, то интервью с Джесси Норман. В течение двенадцати часов группы вроде «Ганз’н’Розес», взрывали толпу ударной волной своей музыки, пропущенной через батареи колонок, будоража фанатов, и без того возбужденных алкоголем и наркотиками. Толпа беснуется, вызывая музыкантов на «бис», и рок-группы повинуются. Между тем Джесси Норман сидит в своей гримерной, обсуждая с Мойерсом «О благодать!»
> Гимн <.> был написан Джоном Ньютоном, грубым, жестоким работорговцем. Он впервые воззвал к Богу в разгар шторма, во время которого его чуть не смыло его за борт. Ньютон лишь постепенно пришел к свету, продолжая развивать свою торговлю даже после своего обращения в веру. Он написал песню «О имя Иисуса, как сладостно оно...», когда ждал в одном из африканских заливов, пока рабы поднимутся на борт корабля. Однако позднее он отказался от своего занятия, стал священником и присоединился к Уильяму Уилберфорсу в борьбе против рабства. Джон Ньютон никогда не переставал помнить о том, с какого дна он поднялся. Он никогда не забывал о благодати. Когда он писал: «... Был мертв и чудом стал живой», ? он писал эти слова от всего сердца.
> В фильме Джесси Норман говорит Биллу Мойерсу, что Ньютон, вероятно, позаимствовал старый мотив, который напевали сами рабы, возродив песню так же, как был возрожден он сам.
> Наконец, наступает ее очередь выходить на сцену. Луч единственного прожектора следует за Норман, величественной афроамериканкой, одетой в развевающуюся африканскую накидку, когда она проходит по сцене. Ни танцевальной группы, ни музыкальных инструментов ? только Джесси. Вся толпа, до единого человека, охвачена волнением. Мало кто узнает оперную примадонну. Какой-то голос требует повторить «Ганз'н'Розес». Остальные поддерживают этот возглас. Обстановка накаляется.
> В одиночестве, a capella, Джесси Норман начинает петь, очень медленно:
> «О Благодать, спасен тобой,
> я из пучины бед!
> Был мертв, но чудом стал живой,
> был слеп, но вижу свет!»
> Удивительная вещь происходит на стадионе Уэмбли в эту ночь. Семнадцать тысяч охрипших фанатов умолкают, услышав ее арию благодати.
> Тем временем Норман доходит до второго куплета. «Сперва внушила сердцу страх, / затем дала покой...», ? певица своим сопрано завораживает толпу.
> Между тем, она доходит до третьего куплета: «... Но ты всегда была со мной, / ведешь меня домой», ? несколько тысяч фанатов подпевают, откапывая в памяти полузабытые слова, которые они слышали давным-давно.
> «Пройдут десятки тысяч лет,
> забудем смерти тень,
> а Богу также будем петь,
> как в самый первый день».
> Джесси Норман позднее призналась, что она не имела ни малейшего представления о том, что за сила снизошла на стадион Уэмбли в ту ночь. Мне кажется, что я знаю. Мир жаждет благодати. Когда благодать снисходит на мир, он умолкает. |