> Без различия
полов и связанного с ним эротического влечения связь между
людьми, их общение, любовь и желания не поднимались бы,
возможно, выше уровня привычки, стереотипа поведения, чисто психологического
комфорта. Благодаря этому различию сексуальное влечение становится
движущей силой и предварительным условием жизни, условием осуществления
и проявления жизни в ее личностной ипостаси. Человеческая личность
даже с точки зрения своего биологического происхождения есть плод
взаимного влечения двух других человеческих существ. Однако этим дело
не ограничивается, поскольку формирование и самовыражение нашего
"я" также вытекают из возможности связи, общения, эротической
соотнесенности. Связь младенца с матерью носит эротический характер
не потому, что направлена на продолжение рода, но поскольку
представляет собой конститутивный элемент жизни. Мать передает ребенку
жизнь – не в метафорическом или символическом, но
в самом что ни на есть буквальном смысле. Она дает
ему пищу, то есть жизненную субстанцию, а также ласку
и нежную привязанность; от нее младенец научается произносить первые
слова, обретая тем самым возможность общения. Она дарует
ему ощущение личностного присутствия, без которого ребенок никогда
не смог бы войти в мир людей, мир символов и слов,
имен и экзистенциального самоотождествления. > Таким
образом, связь между различием полов и сотворением человека
"по образу Божию" не является ни случайной,
ни метафорической, ни аналогической. Человек представляет себе Бога
как личность, личностную экзистенцию. Но личность тем
и отличается от биологического индивида, что не обусловлена
природой; она реализует себя через отношение, через эротическое общение.
Благодаря сексуальному различию мы получаем возможность осуществить свое
природное бытие как личностную экзистенцию, с тем, чтобы в ней
смогла выразиться личностная соотнесенность-конститутивный элемент ипостаси
и сила, объединяющая само человеческое естество. > Также
не случайно, что отношения между Богом и человеком () всегда
мыслились в образах эротических отношений между мужчиной и женщиной.
За неверность Богу и идолопоклонство пророки обвиняют "Дочь
Сиона" (Израиль) в прелюбодеянии (Иер.13,27), в том, что
она обесчестила свой брак с Богом (Ос.2,23) и свое звание
"возлюбленной" Божией (Рим.9,25). Отношение Бога со Своим
народом, с каждым из его членов, представляет собой таинство брака,
таинство любви: в этом единственное объяснение (по крайней мере,
для церковной экзегезы) того факта, что откровенно эротическая поэма,
"Песнь песней", была включена в состав книг Ветхого
Завета. > Однако "эротические" отношения Бога
с Израилем – всего лишь прообраз того единения Бога
с человечеством, которое было достигнуто в лице Христа
и в Его Теле – то есть в Церкви. "<Здесь
есть великая тайна>", – пишет апостол Павел в Послании
к Ефесянам (Еф.5,32). На эту тайну указывают евангельские притчи
образами, связанными с брачной символикой. В Новом Завете Христос
называется женихом Церкви и каждой человеческой души. Для Бога каждая
человеческая личность – возлюбленная. В частности,
в Евангелии от Иоанна "жизнь вечная", даруемая
нам Христом, сопровождается предикатом "знать",
"познать", что соответствует еврейскому слову, обозначающему
брачные отношения между мужчиной и женщиной: "<А вечная
жизнь – это знать Тебя, единственного истинного Бога, и Иисуса
Помазанника, которого Ты послал>"
(Ин.17,3). > В святоотеческой традиции Сам Бог,
в Своей внутри-троичной сокровенной жизни, определяется как
"всеполнота эроса", нерасторжимого эротического единства:
"Любовь есть сам эрос, ибо написано, что Бог есть
любовь" (Максим Исповедник). Этот эрос проявляется как экстаз;
в нём находит выражение эротический Божественный порыв, конституирующий
внеположные Богу сущности: "Он, Творец всех вещей... от преизобилия
любовной благости изливается из Себя... и таким образом любит
и вожделеет. И нисходит с недосягаемой высоты к тому,
что пребывает во всем" (Дионисий Ареопагит). Единственный
доступный человеку способ описать опыт своей причастности к этому эросу
и возникающих при этом отношений с Богом заключается опять-таки
в проведении параллели с отношениями между полами: "Твоя любовь
зиждется на мне, как любовь женщин" (Ареопагит). Аскетическая
литература в поисках модели для выражения Божественной любви
к человеку также обращается к любви человеческой, более
того – любви плотской, а не к идеалистическим
представлениям, порождаемым ностальгическим платонизмом: "Пусть телесная
любовь станет для тебя образом вожделения к Богу" (Иоанн
Лествичник). "Как безумно влюбленный вожделеет к своей возлюбленной,
не так ли Бог склоняется к душе, жаждущей покаяния?"
(Нил Синайский). "Блажен вожделеющий к Богу с той же
силой, с какой безумно влюбленный вожделеет к своей
возлюбленной" (Лествичник)[2]. > Если эрос
в привычном для нас понимании выражает прежде всего слепое
инстинктивное влечение чувственности вместо того, чтобы освобождать личность
от принудительной природной необходимости и превращать жизнь двоих
людей во взаимное дарение любви, это происходит потому, что
мы знаем эрос в его искаженной форме – форме греха,
то есть экзистенциальной неудачи. В результате эрос отклоняется
от своего подлинного назначения. Тем не менее даже в состоянии
греха и падения он создает возможность физического единения двух
личностей и рождения новых человеческих ипостасей. Дело в том, что
в нём сохраняется нечто от того любовного влечения,
что запечатлено в нашей природе как образ Божий. Благодаря этому
влечению возможно соединение не только, различных ипостасей, но
и разных природ, в результате чего мы становимся
"причастниками Божеского естества", "следуя во всём Богу
и становясь подобными Ему во всём, кроме тождества
по сущности" (Максим Исповедник). Автор Ареопагитик видит
"смутное выражение" этого любовного влечения даже
в невоздержанном, "который опускается на самое дно жизни,
где царствует неразумное вожделение". Наконец, святой Максим
Исповедник рассматривает сексуальный инстинкт лишенных разума животных,
а также силу влечения, образующую "взаимосвязь" всего тварного
мира, как проявление единого эротического стремления, всеобщего
возвратного движения к единообразию Божественной жизни[3]. > Всё это означает, что
в понимании церковной антропологии различие полов не просто служит
естественной цели продолжения рода и дифференциации социальных
ролей – дифференциации, обусловливающей бытие семьи
как "клеточки" общественной жизни. Прежде всего сексуальное
различие людей и взаимное притяжение противоположных полов призваны
привести к осуществлению своего естественного предназначения универсальное
эротическое стремление, заложенное в природе: они должны реализовать
в рамках тварного мира тринитарный образ жизни, то есть взаимный
обмен жизнью. Конечная цель любовного стремления в человеке –
обожение, воссоединение человека с Богом. > Если
мы отказываемся от этой цели, эрос вырождается в неутолимую
страсть. Наше естество страдает от эроса, претерпевает его
как мучительное и ненасытное желание экзистенциальной полноты
и необоримой потребности продолжения рода. Грех есть не что иное,
как неудача в исполнении эросом его изначального предназначения,
то есть единения человека с Богом. В этом случае эрос
превращается в нескончаемое повторение трагедии Данаид, в неутолимое
стремление" природы к самоудовлетворению, к эгоистичному
сладострастию. Эрос перестает осуществляться как общение любви
и становится подчинением одного человеческого существа потребностям
и вожелению другого. > Лишь когда эрос, направленный
на лицо другого пола, приводит в любви к забвению человеком
самого себя, своего индивидуализма (что означает преодоление
эгоистической узости, эгоистических желаний, потребностей и прихотей,
отказ от стремления к самоутверждению и жизнь ради
другого – того, кого любишь), лишь тогда перед человеком открывается
возможность отозваться на обращенный к нему эротический призыв Бога.
В этом случае эрос становится путем жизни и даром жизни.
Вот почему образ супружеской любви является образом крестной любви Христа
и Церкви (Еф.5,23-33), добровольного умерщвления природной ограниченной
индивидуальности ради того, чтобы жизнь могла осуществляться как любовь
и самоотдача. Христос был первым, кто воплотил в Себе
пример "истинного эроса" и кто дает нам возможность
принести наш собственный эрос Себе в дар: "Он первый,
кто возлюбил нас, – говорит святой Фотий, – нас,
противящихся и враждебных Ему. Однако Он не просто любил нас,
но отдал Себя на бесчестие ради нас, подвергся унижению
и распятию и был сопричислен к мертвым; и через
всё это. доказал свою любовь (эрос) к нам"[4]. > В Церкви, области Царства Божия,
где осуществляется троичный образ "истинной жизни", "нет
мужеского пола, ни женского"
(Гал.3,28). > В Церкви мы живем так, как будем
жить после смерти нашей природной индивидуальности: мы живем в Церкви
не в силу свойств и способностей естества,
его психосомагических энергий, но благодаря любви Божией,
"<возвращающей мертвых к жизни и приводящей* несуществующее
из небытия к бытию>" (Рим.4,17), благодаря Его любовному
призыву, превращающему нашу жизнь в общение
с Богом. > Всё это вовсе не означает умаления
нашей природы в пределах Царства Божия, но выражает изменение способа
ее ипостазирования**. Отныне естество становится ипостасью
(то есть обретает конкретное существование) благодаря не своим
собственным функциям и энергиям, но призыву, обращенному к нему
Божественной любовью. С этого момента мы более не нуждаемся
в природном разделении на два противоположных пола для того,
чтобы реализовать нашу экзистенцию как ипостась жизни – другими
словами, как ипостась любви и общения. > На эту
новую реальность указывают евангельские слова, удостоверяющие, что
в Царстве "истинной жизни" упраздняется как сексуальность
сама по себе, так и сексуальные различия***: "<Люди этого века женятся
и выходят замуж. Но те, кто сочтены достойными воскресения
из мертвых и жизни в будущем Веке, не будут
ни жениться, ни выходить замуж. И умереть они уже
не смогут, а будут подобны ангелам. Они дети Бога, ведь
Бог воскресил их из мертвых>"
(Лк.20,34-36). > Воскресение, отменяющее как супружество,
так и смерть, есть воскресение "из мертвых".
Оно предполагает отречение от естественного, автономного способа
формирования нашей ипостаси, добровольную или вынужденную смерть
индивидуума, черпающего свое ипостасное бытие из источника природных сил
и энергий. Необходимо вмешательство смерти для того, "чтобы
смертное поглощено было жизнью" (2Кор.5,4). Именно на эту смерть
добровольно отваживаются монахи. Они отказываются
от брака – естественного пути самоотречения в любви-и
стремятся к ипостазированию эроса и плоти по образу Царства
Божия. Их цель – обрести ипостасное бытие через послушание
и аскезу, совершающиеся в отречении от природы. Тогда
единственным источником существования и жизни становится любовный призыв,
обращенный к человеку Богом. > В этом смысле монахи
предстают как провозвестники Царства Божия – того Царства,
что сокровенно пребывает в лоне Церкви. Что до нас, наиболее
многочисленных представителей рода людского, мы нуждаемся,
в "помощнике" противоположного пола (Быт.2,18)
для достижения – по образу Креста Христова –
смерти и воскресения, которых монахи достигают более радикальным образом.
Оба пути – монашество и брак – равным образом
признаны и почитаемы Церковью, поскольку ведут к общей цели:
"истинной жизни", не зависящей от пространства, времени,
тления и смерти.
> 2. См. МАКСИМ ИСПОВЕДНИК. Scholia eis
to Peri theion onomaton, 4,17. – P.G. 4, 268-269; CORPUS AREOPAGITIGUM. Peri theion
onomaton, IV. – P.G. 3, 712 AB; Ibid., 709 С; ЛЕСТВИЦА, слово 26,31; НИЛ СИНАЙСКИЙ. Письма. – P.G. 79, 464; ЛЕСТВИЦА, слово 30,5.
> 3. См. МАКСИМ ИСПОВЕДНИК. Ambigua. – P.G. 91, 1308 ВС; Scholia eis
to Peri theion onomaton. – P.G. 4, 268 CD –
269 A; CORPUS AREOPAGITICUM.
Peri theion onomaton. – P.G. 3, 720 ВС.
> 4. Цит. по: преподобный НИКОДИМ АГИОРИТ. Symboyleytikon
En-cheiridion, с. 183, прим. 1. (на греч. яз.) * Букв. –
"называющий, призывающий". В Рим. субъектом является Бог
(это и следующие примечания сделаны редактором рассылки).
** Ипостазирование –
осуществление, становление личностного существования природы (естества),
т.е. когда она получает (принимает) определенную форму бытия.
*** Такая точка зрения
не является единственной. Напр., бл. Иероним Стридонский пишет:
"Если женщина не воскреснет женщиной, ни мужчина мужчиной, то
не будет и воскресения мертвых; потому что пол имеет члены,
а из членов состоит всё тело. Если же полов и членов
не будет, то где же будет воскресение тел, которые без пола
и членов быть не могут? /.../ Как скоро говорится -
ни женятся, ни посягают, то сим уже указывается
на различие полов. Ибо никто не говорит о камне
и дереве, что они не женятся, не посягают, когда природой
не дано им способности жениться: но о тех это сказано,
которые и могли бы жениться, да, по благодати и силе Христа,
жениться не будут. Если же ты возразишь: как же
мы будем подобны ангелам, когда между ангелами нет ни мужчины,
ни женщины, то выслушай следующее: Господь обещает нам
не существо ангельское, а житие и блаженство, как и Иоанн
Креститель был назван ангелом прежде своего усекновения, и как
все святые и девственницы Божии еще в сем веке представили собою
житие ангелов. Ибо когда говорится: будете, яко ангелы; то сим
обещается только уподобление ангелам, а не изменение естества"
("Сказание
о добродетелях блаженной
Павлы").
|